ТЕМА:

Trial пишет:

sector+ пишет: Для затравки предлагаю подумать вот над чем:
Расстояние, время, скорость. Из трех величин две независимые. Какие?

В природе нет эталонов расстояния и времени. Эти виртуальные понятия - плод человеческого разума, которому потребовалось сравнивать процессы.

ВНИМАНИЕ: Спойлер!

Как природа отмеряет расстояние? Ведь дураку (надеюсь) понятно, что эталона метра она нигде не хранит. Время - чисто человеческое изобретение с одной единственной целью, заменить ту информацию, которая по каким либо причинам, нам в настоящий момент не доступна.   Допустим нам не известна скорость, но известно расстояние и то обстоятельство, что пока тело переместится из начальной точки в конечную,  маятник сделает пять колебаний.  Сравнили – определили. Понятие время неразрывно связано с материальными телами и отдельно, само по себе существовать не может. Зато в природе есть другие эталоны, а посему наши понятия о РАССТОЯНИИ и ВРЕМЕНИ с точки зрения природы, не имеют физического смысла.

sector+ пишет:

Zabrain пишет:

ВНИМАНИЕ: Спойлер!

sector+ пишет: Вот видите, Вы все-таки хотите продолжения...

Хотя вроде как первоначально уже имели сложившееся мнение, что все это бред и чепуха, к реальному инженерингу не имеющая никакого отношения...
Ладно, сегодня уже поздно, завтра напишу.

.

Ой... От вас я не ожидал, что Вы тоже хотите продолжения...

with пишет:

sector+ пишет: Если дальше более строго анализировать, какую все-таки гипотезу высказал Лоренц, и что с нею потом сделал Пуанкаре, а потом как и почему так получилось, что начиная с работ Эйнштейна научная общественность восприняла, наконец, формулы Пуанкаре не как математическую абстракцию, а как руководство к действию (а до этого не воспринимала) - почему так случилось? - вот на этом пути и всплывают некие прояснения.

Не могли бы Вы развить мысль дальше?

предсказываемый релятивистской кинематикой эффект, заключающийся в том, что с точки зрения (неподвижного) наблюдателя – движущиеся относительно него предметы имеют меньшую длину (линейные размеры в направлении движения), чем их собственная длина. Множитель, выражающий кажущееся сжатие размеров, тем сильнее отличается от 1, чем больше скорость движения предмета.

sector+ пишет:

with пишет:

sector+ пишет: Если дальше более строго анализировать, какую все-таки гипотезу высказал Лоренц, и что с нею потом сделал Пуанкаре, а потом как и почему так получилось, что начиная с работ Эйнштейна научная общественность восприняла, наконец, формулы Пуанкаре не как математическую абстракцию, а как руководство к действию (а до этого не воспринимала) - почему так случилось? - вот на этом пути и всплывают некие прояснения.

Не могли бы Вы развить мысль дальше?

Сначала короткое замечание.
Если вы откроете статью в Википедии про “ Лоренцево сокращение “,то обнаружите, что Лоренцево сокращение описывается там как (ВНИМАНИЕ):

предсказываемый релятивистской кинематикой эффект, заключающийся в том, что с точки зрения (неподвижного) наблюдателя – движущиеся относительно него предметы имеют меньшую длину (линейные размеры в направлении движения), чем их собственная длина. Множитель, выражающий кажущееся сжатие размеров, тем сильнее отличается от 1, чем больше скорость движения предмета.

Мои замечания:
Первое – никакой релятивистской кинематикой этот эффект не предсказывается. Релятивистская кинематика – сама есть продукт этого эффекта, а не наоборот. И второе – сжатие размеров не кажущееся. Авторы топика, видимо, попали под влияние Кулигина, и/или под воздействие своих собственных предубеждений. Где? Где, собственно, они видели у классиков, что Лоренцево сокращение длин – это кажущийся эффект?

ВНИМАНИЕ: Спойлер!

Отправной точкой для возникновения столь эпатирующей весь ученый мир теории, как Теория Относительности, стали эксперименты Майкельсона, известные теперь под единым названием эксперимента Майкельсона-Морли. Идея Майкельсона о создании интерферометра была достаточно обыденной идеей, не предвещавшей никакой Теории Относительности, и посвящена она была задаче измерения скорости движения Земли относительно эфира. В том, что эфир есть – на тот момент времени никто не сомневался. Задача состояла лишь в том, чтобы организовать измерения, и узнать-таки, с какой скоростью Земля движется в абсолютном мировом пространстве? Соответственно перед Майкельсоном стояла задача создания прецизионного инструмента, который бы позволил сделать эти измерения. Ему, как мы знаем, это удалось сделать в эпоху, когда лазеров ещё в помине не было. За что ему большое спасибо как блестящему экспериментатору.

Об эксперименте Майкельсона-Морли более подробно можно почитать в Википедии .

Как известно, результат измерения оказался отрицательным – т.е. в пределах точности измерений все выглядело так, что никакой выделенной системы координат, связанной с мировым неподвижным эфиром, нет. Ну, или иначе говоря, никакой абсолютной мировой среды, колебания которой обеспечивали бы распространение э/м волн во Вселенной, и, в частности света – нет. Т.е. никакого “светоносного эфира” – нет.
Этот результат был настолько ошеломляющим, неожиданным, и будоражащим умы, что, надо думать, очень многие принялись перепроверять расчеты Майкельсона : – “А не ошибся ли он где-нибудь?”. Исторически так сложилось, что оппонентом Майкельсона – в интерпретации результатов его эксперимента – стал Лоренц ( ссылка ).
Именно он первым обратил внимание на то, что теоретические оценки точности измерений слишком завышены, что заставило Майкельсона повторить эксперимент совместно с Морли.

Чтобы освежить в памяти события, связанные с возникновением Теории Относительности, давайте ещё раз послушаем (безусловно увлекательный) рассказ В.И. Арнольда об этом деле (можно промотать до 10:30):

Смотрите, как излагает эту историю В.И. Арнольд (10:30):

Пуанкаре за 5 лет до Гильберта, в 1895 году, опубликовал Теорию Относительности – т.е. за 10 лет до Эйнштейна. Статья Пуанкаре называлась: “Об измерении времени”. Она начиналась с обсуждения вопроса о Галилеевой одновременности. В теории Ньютона и Галилея – он доказывает, что она антифизична, потому что пока не указан способ синхронизации часов в Париже и в Нью-Йорке, например, сравнивать, и говорить, что какие-то два события одновременны одно в Париже, другое в Нью-Йорке – бессмысленно физически. И поэтому, только когда мы укажем способ синхронизации, то можем это говорить.
И дальше у него (у Пуанкаре) излагалась вся Теория Относительности. Но поскольку это был философский журнал, который не публиковал формул, кроме только одной формулы – это была формула атомной бомбы: E=mc2. Пуанкаре написал там, что доказательство трудное, и я не могу без математики это объяснить, но вот оно… Вот результат.
У Пуанкаре, однако, в Цюрихе был друг, который там был профессором – Минковский. И Пуанкаре с Минковским это обсуждал, а Минковский – своему ученику, который туда приходил, посоветовал прочитать эту работу Пуанкаре, раз он хочет заниматься физикой... Это был Альберт Эйнштейн. Ученик Минковского…
И Эйнштейн прочитал работу Пуанкаре… и добавил недостающие в ней формулы. И это есть работа Эйнштейна 1905 года, но в ней нет ссылки на работы Пуанкаре. Ссылка Эйнштейна на Пуанкаре появилась в 1940, или даже позже, по-моему, году, когда он стал вспоминать историю: “как это было…”. И там он писал: конечно, я очень сильно использовал Пуанкаре, но почему-то по молодости лет не процитировал.
Тем временем, когда Эйнштейн написал свою работу 1905 года, ее послали на отзыв – чтобы напечатать. И на отзыв, конечно, послали Пуанкаре. Пуанкаре прочитал эту работу, и написал блестящий положительный отзыв, что это совершенно гениальная работа…
А когда Минковский увидел ЭТО, то он – другу своему Пуанкаре – задал вопрос: а почему же ты не упомянул о своем приоритете? А Пуанкаре ему ответил: “Наш долг – помогать молодежи!”.

Относительно того, почему Пуанкаре не заявил о своем приоритете – есть прекрасная цитата у Виктора Кулигина ( здесь или здесь ). Он пишет:

Можно предположить, что Пуанкаре позже установил "неприятный факт": группа преобразований Лоренца не обладает коммутативными свойствами. В отличие от преобразования Галилея не коммутативность группы Лоренца порождает не только трудности в объяснении явлений, но и возможный научный тупик. Необходимо было искать иные варианты и пути. Это прекрасно понял Пуанкаре. Он оставил Эйнштейну свободу разбираться в проблемах, не составляя ему конкуренции на ложном пути. Эйнштейн “заглотил наживку”.

А теперь процитируем выдержки из [6] (А.А. Тяпкин и А.С. Шибанов):

В связи с приглашением Эйнштейна на должность профессора Высшего политехнического училища в Цюрихе, в конце 1911 года на имя Пуанкаре поступила просьба высказать своё мнение о молодом коллеге. Ответ Пуанкаре интересен тем, что он представляет собой единственный дошедший до нас отзыв авторитетнейшего в то время учёного об Эйнштейне, научная карьера которого только ещё начиналась:
“Г-н Эйнштейн – один из самых оригинальных умов, которые я знал; несмотря на свою молодость, он уже занял весьма почётное место среди виднейших учёных своего времени. То, что нас больше всего должно восхищать в нём, – это лёгкость, с которой он приспосабливается (s’adapte) к новым концепциям и умеет извлечь из них все следствия...”

Далее он пишет:
“...Поскольку он ищет во всех направлениях, следует ожидать, наоборот, что большинство путей, на которые он вступает, окажутся тупиками; но в то же время надо надеяться, что одно из указанных им направлений окажется правильным, и этого достаточно”.
Пуанкаре галантно по-французски подставил Эйнштейна, фактически подтолкнув его к использованию группы Лоренца и развитию СТО. Он понимал, что это заведомо тупиковый путь.

И ещё цитата из [6]:
...при выводе самих преобразований Лоренца он непосредственно использовал сопоставление с обратным преобразованием. Однако Пуанкаре ни одним словом не пояснил, что из этого свойства группы Лоренца вытекает обратимость всех необычных свойств новых пространственно-временных соотношений. В своём теоретическом трактате он обошёл этот вопрос молчанием (некоммутативность преобразования! – В.К.), хотя его более ранние работы содержали все необходимые данные, чтобы прийти к такому выводу.

В моей интерпретации это выглядит так:
Пуанкаре прекрасно понимал, что полученные им преобразования (которым он присвоил имя Лоренца) образуют группу лишь в одномерном пространстве. При переходе к координатному пространству более высокой размерности – возникают проблемы – преобразования становятся не коммутативны относительно порядка их проведения по двум разным координатам. Пуанкаре в своих работах, видимо, не стал акцентировать на этом внимание, но в голове, видимо, эту проблему удерживал. И, видимо, именно из-за этой проблемы у него все никак не получалось окончательно расстаться с эфиром (т.к. в математике его нет). И потому Пуанкаре об этом умалчивал.

… Это часто так бывает… Когда что-то умное, но ещё не до конца отутюженное, и в некоторых деталях пока ещё внутренне противоречивое, легковерно перехватывает кто-то другой, менее осведомленный об этих внутренних проблемах (из-за меньшей ширины их обдумывания), и выдает за свое. Видимо, так произошло и в этом случае – Эйнштейн выдал все за свое собственное без ссылок на Пуанкаре, а Пуанкаре промолчал, предоставив возможность разгребать последствия коммутативной неопределенности этой теории самому Эйнштейну.

У Арнольда это выглядит как благородный жест – мы, дескать, должны помогать молодым… В то время как я мысленно и очень живописно представил себе хитрую рожу лица Пуанкаре… когда он произносил эти слова… (ну точно как у Арнольда в этот момент! 12:58).

Ну, слушаем В.И. Арнольда дальше… (12:58)

Пуанкаре читал лекции в Сарбоне по электродинамике (незадолго до смерти). И как-то он увидел статью, которая недавно появилась. Статья эта была написана Лоренцем. И в этой статье Лоренц рассматривал такой вопрос: какие симметрии у системы уравнений Максвелла? Т.е. какие есть преобразования четырехмерного пространства-времени, которые переводят систему уравнений Максвелла в себя? Пуанкаре это очень понравилось, и он включил это в свой курс. И когда он стал читать это студентам, то он заметил, что у него не получаются доказательства.
Пуанкаре думал так: если взять эти преобразования, которые написаны Лоренцем, сделать одно, а затем сделать другое, то это произведение двух преобразований Лоренца тоже должно быть преобразованием Лоренца. Пуанкаре их перемножил – не получилось… оно не включалось в ту же формулу… Он удивился, и сказал студентам: “Группу Ли они (эти преобразования), видимо, не образуют, но на следующей лекции я вам докажу, что бесконечно малые преобразования – на бесконечно малое расстояние – образуют алгебру Ли, т.е. векторные поля у них скобки Пуассона будут”…
На следующей лекции Пуанкаре посчитал скобки Пуассона, и опять не получилось… Тогда он сказал: “Это безобразие, конечно, но я вам прямой выкладкой докажу, что уравнения Максвелла сохраняются”. Стал доказывать, проверил – не сохраняются… Потому что симметрии, конечно, всегда группу образуют, а бесконечно малые – алгебру, и он бы должен был понять, что не выйдет, но он проверил… написал аккуратно… Не вышло!
Тогда он сел на жесткое, и решил задачу – нашел те преобразования, которые являются симметриями уравнений Максвелла.
А потом студентам надо было сдавать экзамены… А по правилам французского университета, все лекции, которые читаются, издаются потом в виде учебника. И Пуанкаре пришлось написать, и он написал… И когда он это писал, и дошел до этого места… до формулы… он подумал, что эта формула (41) , которая довольно сложна… эти преобразования… надо назвать как-нибудь… каким-нибудь именем. И так как он очень любил Лоренца, то назвал эти преобразования преобразованиями Лоренца.
Лоренц ему тогда написал: “Почему ты так неверно делаешь!? У меня этого никогда не было…” (15:37). (Арнольд на это вопрос не отвечает – он от себя продолжает) : У Лоренца была ошибка… Пуанкаре ее исправил, и правильный ответ приписал Лоренцу…

Почему Лоренц не настоял на том, чтобы его имя не фигурировало возле формул, которые он не писал? У В.И. Арнольда нет на это ответа. Он хитро ушел в сторону от ответа на этот вопрос.

Так вот, представляется, что Лоренц не смог противостоять авторитету Пуанкаре. Лоренц почему-то не настоял… Хотя в историю могли бы тогда попасть две группы формул: одна группа – это преобразования Лоренца, а другая – это преобразования Пуанкаре. Очень жаль, что Лоренц не настоял. По сути, он спасовал перед авторитетом Пуанкаре и убедительностью его формул. Так что в историю вошли формулы, которые Лоренц не предлагал. А что предлагал Лоренц?

А Лоренц, на самом деле, высказал одну единственную, и очень важную гипотезу. Нет, не о постоянстве скорости света во всех системах отсчета. Это как раз, было исходной гипотезой Эйнштейна, навеянной работами Пуанкаре, и размышлениями о должной одинаковости всех законов физики в любых инерциальных системах отсчета. Дескать, если все законы одинаковы, то свет – это тоже ЗАКОН! И его скорость тоже должна быть одинаковой во всех инерциальных системах отсчета – утверждает Эйнштейн. Так вот. Возвращаясь к Лоренцу… Лоренц высказал единственную, и очень важную гипотезу – что при движении в эфире все тела сокращаются в гамма раз в направлении своего движения относительно эфира. И все! Из одной этой гипотезы моментально лезет все: и замедление времени, и относительность одновременности, и постоянство скорости света во всех системах отсчета… Даже тех системах отсчета, которые движутся относительно эфира! И все именно потому, что тела сокращаются при движении в эфире ровно в гамма раз. Вследствие этого получается, что и в системах, движущихся относительно эфира, скорость света все равно такая же, как и в эфире. Т.е. эфир становится не обнаружим путем экспериментов по измерению скорости света.

Этот вывод, видимо, настолько потряс Эйнштейна, что он поспешил поменять местами причину и следствие – в том виде, как они были постулированы Лоренцом. Так что со своей стороны Эйнштейн заявил, что все следствия – такие как сокращения и замедления, на самом деле, возникают из постулата о постоянстве скорости света, а не наоборот.

Потрясение Эйнштейна, о котором я предположил, было вполне вероятным, поскольку отказаться от эфира в то время – такое никому в голову даже не приходило! А у Эйнштейна получалось, что все сходится, даже если свет распространяется в пустоте! Было от чего закружиться голове! Свет распространяется в пустоте!
Но разница здесь есть!

Разница в том… УЛЫБНИТЕСЬ! что из гипотезы Эйнштейна сразу возникает непреодолимое желание сказать, что все сокращения длин, возникающие из теории – это сокращения кажущиеся… возникающие в связи с тем, что мы измеряем длины посредством световых импульсов! И далее смотрите Википедию :

Сокращение длин возникает из-за свойств псевдоевклидовой геометрии пространства Минковского, аналогичных удлинению сечения, например, цилиндра, когда оно проводится не строго поперёк оси, а косо. Говоря иначе, «один и тот же момент времени» с точки зрения системы отсчёта, где стержень движется, не будет являться одним и тем же моментом с точки зрения системы отсчёта, связанной со стержнем. То есть, процедура измерения расстояния в одной системе отсчёта с точки зрения любой другой системы отсчёта является не процедурой измерения чистого расстояния, когда положения, например, концов стержня засекаются в один и тот же момент времени, а смесью измерения пространственного расстояния и промежутка времени, которые вместе составляют инвариантный, то есть не зависящий от системы отсчёта, пространственно-временной интервал.

У Лоренца – все не так. (И у Пуанкаре – не так. Но в формулах Пуанкаре это завуалировано так, что чтобы это увидеть – надо сделать значительное усилие. А у Лоренца – изначально не так! И это на виду)
И зря Лоренц не настоял, чтобы Пуанкаре написал правду – как это действительно было – т.е. то, что предложил Лоренц – Лоренцу, а то, что предложил Пуанкаре – Пуанкаре.

И еще несколько слов к вопросу: Кто же отменил эфир? Эйнштейн, или Пуанкаре?

Я так считаю, что эфир из рассуждений Эйнштейна в его работе 1905 года выпал именно потому, что он находился под влиянием работы Пуанкаре, в которой рассматривались математические симметрии безотносительно физической среды. Т.е. несмотря на то, что работа Эйнштейна называлась “К электродинамике движущихся тел”, никакого упоминания про эфир в ней не было – формулы Пуанкаре прекрасно интерпретировались и без эфира (Оригинальная статья Эйнштейна доступна в переводе по ссылке ).

(Кстати, здесь же Эйнштейн рассматривает вопрос инвариантности уравнений Максвелла относительно преобразований Лоренца (Пуанкаре). Кто, хочет, может посмотреть – что и как делается. Сейчас в научных журналах до такой степени уравнения не расписывают.)

И что самое важное при выборе в пользу пустоты: правильно работали именно формулы Пуанкаре, а не формулы Лоренца. И именно это стало, на мой взгляд, решающим фактором сдачи Лоренца… Т.е. фактором выбора в пользу безэфирных интерпретаций Пуанкаре перед эфирными интерпретациями Лоренца. Хотя, на мой взгляд, Лоренцу принципиально не следовало сдаваться. Потому как на тот момент все было слишком сыро, и глубина продуманности интерпретаций – как это видится сейчас – не была достаточной.

И ещё вопрос: Почему работа Пуанкаре не вызвала такого резонанса в физической научной среде, как работа Эйнштейна 1905 года?

Мне видится это так:
Пуанкаре – математик. Его работы – это математические формулы, связанные логикой математических преобразований. Могу предположить, что в среде физиков того времени работы Пуанкаре по проблеме связей пространства и времени воспринимались как некая схоластика, или вычурная абстракция, не имеющая никакого отношения к материальному миру. В то время как в своей работе 1905 года Эйнштейн предложил физические интерпретации того же самого, что за 10 лет до него уже получил Пуанкаре. Т.е. в отличие от Пуанкаре Эйнштейн предложил понятные физические интерпретации. И, похоже, что именно внятные интерпретации были замечены научным миром. Однако, будучи замеченными, эти интерпретации ещё долго вызывали настороженное недоверие, что не позволило впоследствии вручить Эйнштейну Нобелевскую премию именно за эту теорию, а не за какую-то другую.

with пишет: Исходя из Вашей справки получается дилемма: либо мы соглашаемся с Лоренцом и принимаем его деформацию при разных скоростях и вместе с тем получаем в обязательном порядке эфир из за которого возникает деформация и остальные эффекты, либо мы соглашаемся с Эйнштейном и отрекаемся от эфира, но тогда релятивистские эффект переходят в разряд кажущихся ?
Поправьте меня, если я не прав.
С уважением, Дмитрий

sector+ пишет:
Среди прочего я пытался донести ту мысль, что замечание Эйнштейна об эфире - дескать, незачем вводить эфир, если его существование никак себя экспериментально не проявляет - является логической ошибкой.
(не проявляет - здесь имеется в виду в вопросах распространения света в нем - т.е. как светоносная среда - эфир себя не проявляет)
Однако, существует логика (и я ее попытался описать), согласно которой эфир вполне себе может существовать, даже если его не удается обнаружить путем измерения скорости света в разных движущихся друг относительно друга системах отсчета. Просто вот такие вот у него особенные свойства...

Zabrain пишет: Мир делится на тех кто ведает и просто обывателей.
И не вся инфа доступная для тех кто ведает доступна для обывателей.
Вот вы знаете к примеру, что Кулагина при опытах в Академии СССР отклонила руками лучь лазера не касаясь его? А были свидетели и было все зафиксированно документально и на пленке.
Эксперимент по существованию эфира был таким.
В туннеле в виде Т была установленна система зеркал. источник света - лазер. Луч много кратно отражался от зеркал вырисовывая Т. Туннель располагался точно с севера на юг. Измерения делались в дни весеннего и осеннего равноденствия и дни зимнего и летнего солнцестояния. Каждые 6 часов в 6 - 12 - 18 -24. Измерения показали, что луч отклоняется при движении Земли через что что похоже на эфир во время своего вращения во круг оси и во круг Солнца.
Так что оставайтесь лашпедом и далее.

with пишет: В более адекватной форме нельзя привести историческую справку по этим экспериментам ?

sector+ пишет: Небольшое добавление.
О доводах Эйнштейна относительно того, почему следует отказаться от представлений об эфире как светоносной среде.

ВНИМАНИЕ: Спойлер!

Доказывая отсутствие светоносной среды, Эйнштейн приводил следующий довод :

Мы намерены превратить в предпосылку и сделать добавочное допущение, что свет в пустоте всегда распространяется с определенной скоростью, не зависящей от состояния движения излучающего тела. Введение “светоносного эфира” окажется при этом излишним, поскольку в предлагаемой теории не вводится “абсолютно покоящееся пространство”, наделенное особыми свойствами, а также ни одной точке пустого пространства, в котором протекают электромагнитные процессы, не приписывается какой-нибудь вектор скорости.

Т.е., следуя Эйнштейну, из обычных физических представлений понятно, что если какая-то система отсчета движется относительно эфира, то фактом ее движения порождается выделенное направление, и в каждой точке пространства внутри этой системы отсчета возникает дополнительный вектор (вектор скорости эфира), который с необходимостью должен был бы проявлять себя в физических явлениях. Но так как этого нет – в уравнениях электродинамики никакого дополнительного вектора не возникает, то и никакого эфира нет.

Но ведь суть предлагаемых Эйнштейном нововведений как раз и состояла в том, что обыденные, или, иначе говоря, бытовые, привычные нам представления о мироустройстве заменялись новыми, необычными, и можно даже сказать эпатажными представлениями. Соответственно, апелляция к обычным (обыденным) представлениям – на фоне вновь вводимых необычных, эпатажных представлений – это дело совсем алогичное.

Так что Эйнштейн попал здесь в логическую ловушку.

with пишет:

sector+ пишет: Небольшое добавление.
О доводах Эйнштейна относительно того, почему следует отказаться от представлений об эфире как светоносной среде.

ВНИМАНИЕ: Спойлер!

Доказывая отсутствие светоносной среды, Эйнштейн приводил следующий довод :

Мы намерены превратить в предпосылку и сделать добавочное допущение, что свет в пустоте всегда распространяется с определенной скоростью, не зависящей от состояния движения излучающего тела. Введение “светоносного эфира” окажется при этом излишним, поскольку в предлагаемой теории не вводится “абсолютно покоящееся пространство”, наделенное особыми свойствами, а также ни одной точке пустого пространства, в котором протекают электромагнитные процессы, не приписывается какой-нибудь вектор скорости.

Т.е., следуя Эйнштейну, из обычных физических представлений понятно, что если какая-то система отсчета движется относительно эфира, то фактом ее движения порождается выделенное направление, и в каждой точке пространства внутри этой системы отсчета возникает дополнительный вектор (вектор скорости эфира), который с необходимостью должен был бы проявлять себя в физических явлениях. Но так как этого нет – в уравнениях электродинамики никакого дополнительного вектора не возникает, то и никакого эфира нет.

Но ведь суть предлагаемых Эйнштейном нововведений как раз и состояла в том, что обыденные, или, иначе говоря, бытовые, привычные нам представления о мироустройстве заменялись новыми, необычными, и можно даже сказать эпатажными представлениями. Соответственно, апелляция к обычным (обыденным) представлениям – на фоне вновь вводимых необычных, эпатажных представлений – это дело совсем алогичное.

Так что Эйнштейн попал здесь в логическую ловушку.

Согласитесь - эти доводы хромают на обе ноги ..
Кстати на сколько я понял с опытом Майкельсона до сих пор точку так и не поставили ..

Zabrain пишет: А опыт Майкельсона заключался только в определении смещения частоты волн. Не удивительно, что он ни к чему не привел. тк эффект Доплера справедлив только если один объект движется относительно другого, но ни как если они движутся одинаково.

Zabrain пишет: А опыт Майкельсона заключался только в определении смещения частоты волн.

with пишет: Кстати на сколько я понял с опытом Майкельсона до сих пор точку так и не поставили ..